Вероятно,1770, холст, масло, 82х68 см,частная коллекция

Примерно с середины 1660-х гг. Де Ман писал стилизованные жанровые сценки, в которых отражались идеи, заимствованные из работ Де Хоха, Вермеера и многих его современников. Де Ман был эклектичным художником. чей собственный подход кажется выраженным в его не бедно одетых мужских фигурах, которые сидят или стоят у столов, занятые так или иначе наукой или другим делом (см. рис. 176), очевидно, получая большее удовольствие, чем человек, полностью поглощенный профессиональными заботами (есть ощущение, что таких забот нет) [1].

Рис. 176. Корнелис де Ман, Географы за работой, 1670, 81х68 см, Гамбургский кунстхалле, Гамбург, Германия

Даже когда в элегантных интерьерах Де Мана присутствует женщина. они представляют мир зажиточного холостяка, как в картинах Вермеера (Астроном и Географ, рис. 174, 175), Тем не менее, Де Ман не приводит к мысли о глубокой задумчивости, что можно почувствовать у Вермеера; действительно, он иногда намекает зрителю на праздность или обыденность занятий своих главных героев позой, жестом или предметом (например, зеркало на рис. 176). Предметы обстановки, которые в его работах можно было бы назвать коллекционными, созданют ощущение покоя и сложившегося вкуса: фарфоровые миски (форма, по крайней мере, которую можно видеть здесь, китайская, а не голландская); трони и кубок в «Игроках в шазматы» (рис. 265); ракушка и чайник на каминной полке в так называемом «Ученом в его кабинете» (частное собрание, Нидерланды), где кошель и карты Олинды и Ресифи висят на стене [2]; женский бюст, причудливая ваза для цветов, глобусы, мечи, гобелены и т. д. [3]. Персидские ковровые скатерти, кафельный пол искусно обработанные деревянные панели подчеркивают впечатление о пристрастии к модным и дорогим вещам.

Рис. 265. Корнелис де Ман, Игроки в шахматы, 1670, 97х97 см, музей изобразительных искусств, Будапешт, Венгрия

Корнелис де Ман, Ученый в своем кабинете, 1654, 74х61 см, частная коллекция

Как заметил Питер Саттон, сундук на переднем плане представленной картины наводит на мысль, что художник отсылает зрителя к греху алчности. Это, безусловно, имеет место в полотне Де Мана «Старый меняла» (местонахождение неизвестно), где мужчина сидит у открытого сейфа, а большой кошель висит на подлокотнике кресла [4]. Однако факт что главный герой картины «Мужчина взвешивает золото» не очень пожилой («необычайно молодой скряга») убедил Саттона подстраховать свое иконографическое утверждение, заметив, что мужчина в шикарной кепке и тапочках «кажется не более чем трудолюбивым дельцом. Обратите внимание, что он рано начинает работу: неубранная постель и мальчик, с утра разжигающий камин» [5]. Недавно Уилок развил «гипотезу о том, что эта картина восхваляет добродетели благоразумных, тяжело работающих и живущих скромно людей, где торф используется только если необходимо обогреть дом» и где маленькие картины принца Морица, Христа и Девы Марии над камином «указывают, что меняла и его семья остается верной как светским, так и религиозным обычаям в своей жизни» [6].

И все же современный зритель может полюбопытствовать, почему пара торопится пересчитать свои золотые и серебряные монеты до того, как мальчик (вероятно, слуга) успел разжечь огонь, а служанка застелить кровать? Хозяйка дома не склонна заниматься собой; ее поза (хотя она кажется вполне естественной в холодной комнате) обычно наводит на мысль о бездельи или лени (лень - корень других грехов) [7]. На ней жакет, отороченный горностаем, жемчужная серьга, и она испытывает удовольствие от вида стопки монет. Де Ман, вероятно, вложил некоторую издевку в выбор убранства дома. Как и принц Мориц, Богородица и Христос были примерами самопожертвования, чего не скажешь о «дельце» со спущенным чулком.

В 1669 году, в том же году, когда Питер Тединг ван Беркхаут похвалил Вермеера и Корнелиса Бисшопа за их владение перспективой, Ян Сисмус написал, что Де Ман «расцветил перспективу»[8]. Такой же комплимент мог быть сделан Де Хоху, Сэмюэлю ван Хоугстратену, Питеру Янссенсу Элинга (в Амстердаме) [9], Габриэлю Метсю, Якобу Охтервельту и ряду других художников-жанристов. Подобно Вермееру (см. рис. 168), большинство из них экспериментировалои с резким углублением и плиточными полами, стыки которых в картинах расположены по диагонали. В этой картине Де Ман к тому же использует косую («двухточечную») проекцию. что, как известно, было нормой для интерьеров дельфтской церкви (это больше напоминает работы Хоукгеста в начале 1650-х годоа, чем написанные совсем недавно картины Хендрика ван Влита). Де Ман, вероятно, подметил, что Адриан ван Остаде (и особенно Ян Стен) добились задушевного, почти случайного взгляда в домашних интерьерах, как бы брошенного вскользь; такое впечатление, что Стен сидел на табурете в единственном углу комнаты на некотором расстоянии и зарисовывал сцену [10]. У Стена, как и у Хоукгеста и Ван Влита, есть ощущение естественности, но оно отличнается от эффекта Де Мана.

Облицованные панелями стены, балочные потолки, выстланные бежевой плиткой полы, камин с изразцами и постельное белье в полоску передают пристрастие Де Мана к стилю как таковому. В широко- и высокоугольном видах ухоженного жилища весовщика золота пол и потолок вытянуты к четырем углам композиции, а камин, стол, чаша – налево вверх, и даже тени вносят свой вклад в изображение занятости делом. В картине эти следы свно не первой свежести представляют собой случайные пятна, такие как неровная поверхность гипсовой стены над камином и сбоку от него, трещина опорной балки потолка, щербинка на стене справа (с гвоздем), блики атласа на столе и тени, если они не слишком резкие (например, те, что падают от ног фигуры мужчины), настолько натуралистичны, что могут остаться вообще незамеченными (как те, что в углу над кроватью) - пока, пожалуй, на них не укажет наблюдательный знаток.

I. See Briere-Misme 1935a, figs. 13, 15, 17-22, and Delft 1996, figs. 189-92.

2. Delft 1996, pp. 195-96, fig. 192.

3. The vase of flowers appears in The Interrupted Reckoning (Jitta collection, Amsterdam; see Briere-Misme 1935a, fig. 20 ). The bust in Geographers at Work (fig. 176 here) recalls the one depicted in Caesar van Everdingen's Trompe Foci! with a Bust of Venus of 1665 (Mauritshuis, The Hague; see Rotterdam, Frankfurt 1999-2000, no. 39 ).

4-.Briere-Misme 1935a, pp. 105-6, fig. 18 (p. 106, n. 1, for the picture's peregrinations about 1930 ), and Philadelphia, Berlin, London 1984, pp. 246-47, fig. 3.

5.Sutton in Philadelphia, Berlin, London 1984, p. 247. He continues on this tack, bringing in Rembrandt's portrait etching of the receiver general Johannes Uyttenbogaert (1639), images of «Justitia» a sacred emblem of 1625, and the hypothesis that the man "works under the scrutiny of both church and state; see the roundels of Jesus and the Virgin and the portrait of Prince Maurits."

6. Wheelock in Osaka 2000, p. 166.

7. See Koslow 1975.

8.Briere-Misme (1935a, p. 9) does not give the full source for Jan Sysmus's remark. For Teding van Berkhout's, see chap. 1, pp. 14--15, in this catalogue.

9. See Delft 1996, pp. 184-90.

10. A good example is Steen's Family Repast of the midto late 1660s (Louvre, Paris).